Наличие единой интерпретационной модели, насаждаемой обществом в рамках социализации, несомненно, имело свои преимущества. Подобная модель позволяла существенно экономить человеческие ресурсы, не отвлекая их на альтернативные пути достижения того, что уже было успешно достигнуто. Альтернативные пути допускались только в том случае, если в предыдущем успешном имелся какой-либо недостаток (дорого, долго, неудобно) или же он, в силу внешних факторов не мог быть реализован (голь на выдумки хитра).
Долго, нудно и вообще - я предупредилБолее того, достигнув раз нужной цели любым способом, общество получало возможность двигаться дальше, оставляя вопросы оптимизации на потом.
Побочные эффекты и косвенные следствия изучались вообще в последнюю очередь если изучались вообще.
Однако сейчас стоит отметить не следствия из подобного перекоса, а сложившееся представление о таком явлении как "очевидное" или "очевидность".
Для первобытных людей представление об очевидном было недопустимой роскошью. Малейшая деталь, вовремя не обнаруженная, могла стать причиной фатальной ошибки. Трудно представить сейчас образ мышления, не содержащий "очевидного". Мир однозначно делился на наблюдаемый и не-наблюдаемый - того, что не наблюдалось просто не было. Жить в таком режиме довольно сложно - все или практически умственные возможности уходят на наблюдение. Именно на наблюдение, не на фиксацию наблюдения. Фиксация предполагает наличие чего-то априорно статичного. Фиксация наблюдаемого у первобытных людей должна была осуществляться совсем не так как у нас. Но и от первобытных людей отвлечемся, нам надо двигаться дальше по истории, к нам поближе.
По мере того как фатальность ошибок наблюдения становилась ниже, все четче и четче проявлялась способность человека к фиксации наблюдаемого в памяти. Запоминание статичных и не критичных для выживания элементов окружающего мира позволило человеку высвободить часть умственных ресурсов. На какие задачи пошли высвобожденные ресурсы? На дальнейшее обеспечение выживания, в первую очередь на интуитивно-рефлекторный анализ окружения с целью определить потенциально опасные элементы. Но это требовало более качественного наблюдения, не всегда осуществимого в тех условиях, в которых находился человек. Так, в попытках анализа окружения постепенно разворачивалась мировоззренческая парадигма: от "Того, что не наблюдается - нет" к "То, что не наблюдается, есть, но не наблюдаемо". В ненаблюдаемую, но несомненно существующую часть попадали итоги всех фронтирных наблюдений. Попытка передать потомству жизненно необходимую для выживания информацию из фронтирных наблюдений породила технологию реконструкции опыта. Для того, чтобы передать опыт следовало погрузить рецепиента в обстановку, аналогичную той, при которой был получен первичный опыт. Так зарождалась коммуникационная технология ритуала. С ростом культуры технология ритуала развивалась.
Развитие инструментальной базы изменяло человеческое окружение, менялся набор фиксированных элементов окружения, вероятностное распределение возможных фатальных ошибок. Одно это уже само по себе тема для отдельного текста.
Культура человечества до появления концепции монолитной объективности строилась на технологии ритуальной передачи опыта, который не может быть передан в фиксированном виде. Разница в результатах ритуала объяснялась в рамках анимистичной, пантеистичной или политеистичной доктрины - вмешательством в процессе ритуала различных сил. Собственно говоря, пантеоны богов, полубогов и прочих существ возникали не на пустом месте, а как попытка как-то типизировать эти вмешательства по разнице итогов ритуала. Многие методики гадания тоже на этом основывались, но это я снова отвлекаюсь.
Монотеистичная доктрина не имела возможности такой типизации. Все, что не укладывалось в канонический стандарт реакций могло быть объяснено только происками темных сил. Более того, в силу этого ограничения монотеизм не мог открыто практиковать довольно широкий спектр ритуалов, ему приходилось либо миролюбивее относиться к потенциально положительным внесистемным сущностям, либо оформлять монотеистичную систему таким образом, чтобы преподносить весь опыт, передаваемый невозможными ритуалами, как опасный для отдельного человека и общества в целом.
Однако, не передаваемый ритуалами опыт все равно время от времени возникал, а потому с ним необходимо было что-то делать. Цивилизация, находясь в тисках монотеизма и монолитной объективности породило сразу несколько типовых решений:
- Фатализм. "Все в руке Божьей", "Неисповедимы пути Господни". Опыт постулируется как неисповедимый и непередаваемый. Реагировать на неформализуемый опыт не надо (или надо по одобренному каноном стандарту), потому как все под контролем высшей инстанции.
- Сводимость опыта к канону, к известному. Никакой опыт не должен противоречить стандартной мировоззренческой системе, а потому обязан сводиться к известным и одобряемым элементам. Система обретает априорную непротиворечивость.
Таким образом монотеистичной доктрине удалось либо примирить с собой жизненный опыт населения, либо поставить его вне легальной системы передачи последующему поколению. Это способствовало дальнейшему формированию парадигмы монолитной объективности.
Функции обработки полученного в результате наблюдений опыта сводились к их классификации по утвержденным канонам.
Возникновение научного метода как классификационного стало и вызовом и спасением западной цивилизации с её монотеизмом.
Долгое время считалось, что существование однозначных законов мироздания возможно только в условиях монолитной объективности.
Научные исследования, будучи проводимыми в рамках западной цивилизации, подвергли сомнению многие доводы фаталистического решения, подменяя устаревшие методы более утонченными. Сейчас достаточно вспомнить позитивистов и не отвлекаться. А вот решение со сводимостью опыта было принято с незначительными оговорками.