Хотя по сути, это произошло за сотню лет до этого, когда классическая физика, базирующаяся на детерминизме, абсолюте пространства-времени и линейном непрерывном изменении физических характеристик начала давать сбои.
Предположительная история и причины этих сбоев
Пока в мире был утвержденный и доказанный наукой детерминизм – он выглядел объяснимым. Не все было объяснимо сейчас, но существовала надежда, что при помощи логики и продолжительных исследований удастся вывести некие универсальные базовые законы ибо причины однозначно определяют следствие, а пространство и время никак не зависят от материи, заполняющей пространство и от её движения (при этом результаты измерения пространственных и временны́х отрезков не зависят от выбранной системы отсчёта). Так считалось и мир, за счет этой уверенности, был рационален.
Какое-то время оно работало, осознание рациональности проникло в людскую психику, начало формировать свои социальные структуры, поведенческие модели и т.п.
Но затем появился Эйнштейн с теорией относительности. И все стало относительно. Из под классической физики вышибли точку опоры, только люди осознали это далеко не сразу. А еще был Гейзенберг с принципом неопределенности – после него все стало не просто относительно, но и местами неопределенно. А затем к ним присоединился Нильс Бор с квантовой теорией атома и стало все совсем нелинейно к тому же потому как переходы электрона с орбиты на орбиту происходят не линейно, а скачкообразно – без переходных состояний.
Но если ученые в науке более ли менее разобрались, подменив жесткий принцип детерминизма принципом неопределенности Гейзенберга, то с рядовым гражданским мировосприятием так легко не получилось. Ибо детерминизм был в первую очередь прост. В силу этого он легко встраивался в личное мировосприятие, которое – согласно принципам экономии мысли (принцип Маха-Авенариуса) тяготеет к простым базовым решениям.
Период первоначальной неразберихи в мировосприятии, когда классическая физика начала хромать, будучи не в состоянии ответить на возникшие вопросы ученых нам известен. Это промежуток с конца 19 века (за точку отсчета уместно взять 1887 год как дату опыта Майкельсона по обнаружению эфира) по 1927 год (когда была подтверждена гипотеза де Бройля, считающаяся поворотной в создании квантовой механики) ознаменовался бурлением умов, мировой войной, рождением государства с базовым мировоззрением, в целом поддерживающим общие принципы детерминизма – короче, мировосприятие образованных граждан трясло и выворачивало наизнанку, со всеми социальными последствиями оного.
Затем был короткий период относительного затишья, когда общегражданское мировосприятие свыклось с теорией относительности, но все еще не отказалось от прежних базовых принципов. Особенно показательна в этом отношении апокрифичная легенда про Чарли Чаплина и Эйнштейна (согласно которой физик однажды отправил Чаплину письмо с признанием: «Ваш фильм «Золотая лихорадка» любят и понимают во всем мире. Я уверен, что вы станете великим человеком. Эйнштейн». В ответ тот написал: «Вашу теорию относительности не понимает никто в мире, но вы все-таки стали великим человеком. Чаплин»)
Чарли Чаплин и Альберт Эйнштейн
Но джинн уже был выпущен из бутылки и эрозия простого понятного рационального мира началась. Оставим в покое Вторую Мировую – её корни лежат там же, где и корни Первой, по сути она и возникла потому, что Первую Мировую толком не доиграли как следует. Но под конец Второй Мировой дозрел таки Манхэттенский проект, явившийся логическим развитием идей новой физики – и это породило очередной всплеск иррационального в умах людей.
Страх атомной войны существует до сих пор, причем он имеет в своей основе подчеркнуто иррациональные причины поскольку взаимное уничтожение не выгодно ни одной из сторон потенциального конфликта. Но это так – побочный феномен, иллюстрирующий снижение рационального в мироощущении типичного человека ХХ века. Следующая за атомной волна – космическая, двигалась в обратном направлении – в сторону возврата мироощущения к позитивизму. Не удивительно, что инициатором данной волны стал СССР, государство, где идеология базировалась на концепции неизбежности коммунизма и прочих замаскированных положениях, внутренне подразумевающих детерминизм.
На фоне атомной и космической гонки люди не особенно заметили наступление третьей волны – электронно-вычислительной. Эта волна работала как в сторону укрепления рационального базиса т.к. рисовала на холсте детерминизма ошеломительные перспективы искусственного интеллекта, так и в сторону его разрушения поскольку породила тот информационный взрыв, о котором еще в 1961-м году с тревогой писал Станислав Лем. В 1970 году к нему присоединился Алвин Тоффлер с “Футурошоком”, потому что волна формально рациональной информации несла в себе те же разрушающие рациональный базис черты – относительность (поскольку человек все чаще и чаще получал различные данные об одном явлении от разных источников, т.е. привыкал к относительной истинности каждого отдельного источника), неопределенность (поскольку проверить корректность наблюдений и выводов этого источника все чаще и чаще было невозможно – приходилось все чаще доверять, причем даже не столько личности, сколько организации с динамично меняющимся составом участников) и скачкообразность изменений (даже если они шли линейно, пока не замечалась разница или пока изменения полагались естественными, незначительными, о них не корреспондировали).
А затем появился Интернет и все заверте…
Рациональному мышлению был нанесен еще один сокрушительный удар в форме фейков и расширившихся технических возможностей монтажа. Фотомонтаж, аудио-монтаж, видео-монтаж – без специальной экспертизы установить подделку невозможно, а это означает, что уровень доверия к фото, аудио- и видео-материалам падает. К тексту он и так низкий.
При этом под уровнем доверия мы подразумеваем обе стороны этого доверия – как однозначную уверенность в истинности материала, так и столь же однозначную уверенность в его фальши – эта грань, пусть и медленнее, но тоже стирается. Человека все больше и больше окружает неопределенность, а старые рациональные методы отказывают один за другим.
Из этого следует два довольно простых вывода. Вывод первый: свято место не бывает пусто. Там, где отступает рациональное начало, на его место приходит начало иррациональное. Это может быть уже зарекомендовавшая себя церковь (не конкретная, а как институт в целом), всевозможное язычество, пантеизм, анимизм, эсхатологические мотивы, демонизация публичных личностей и социально-экономических процессов (равно как и всех прочих процессов, оказывающихся вне компетенции человека). И ничего с этим не сделаешь – подобный выход действительно самый простой, не требующий приложения усилий, труда, поисков. Так или иначе, утратив простоту детерминизма, общество уходит в мистицизм, со всеми вытекающими оттуда последствиями.
Вывод второй: подобно тому как некогда выстраивалось рационалистическое начало, новому рационализму, опирающемуся на более сложные базовые принципы, хронически не хватает простых и понятных базисов, не располагающих к скатыванию за пределы рационального. Сейчас какая-то часть человечества находится в поиске этих базисов. Они обязаны быть простыми, доступными населению и при этом предлагать людям некую базовую логику, при помощи которой можно разобраться в творящемся вокруг. В сфере естественных наук, оперирующих замкнутыми системами, найти такие базисы будет затруднительно, следовательно необходим аналогичный скачок в области гуманитарных дисциплин.
Гуманитариям нужен свой Ньютон, чьи принципы можно будет поместить на знамя рационализма. В противном случае, нас ожидает затяжной период нового средневековья и связанные с ним Темные века. Что будет основой его работ? Под каким деревом надлежит ему присесть чтобы состоялось новое озарение?
Логика подсказывает, что область поисков не столь уж велика – это семантика, семиотика, когнитивная психология. Близкие к данной области нейрофизиология и прочие подобного рода дисциплины, к сожалению, отпадают, поскольку они не способны породить ожидаемое – набор простых тезисов и правил, которые можно будет использовать для рационального упорядочивания неопределенности. Новая рациональная революция, как ни парадоксально, будет революцией идеалистов, а не материалистов. Но рациональная волна от этой революции благотворно скажется на всех мыслящих людях. А потому ждем, ищем и верим. Пускай последнее может показаться не рациональным.